А  похоронили его лишь спустя 6 лет и 123 дня

 

Бурная личная жизнь, бесконечные войны и походы, питейные ассамблеи негативно отражались на здоровье царя-реформатора. Первое серьезное ухудшение самочувствия имело место в 1711 году, когда у Петра случился приступ мочекаменной болезни. Тогда медики прописали лечение минеральными водами, и Петр посетил Карлс­бадс­кий курорт в Богемии. Воды помогли: Карлсбад государь покинул практически здоровым — «только от воды брюхо одуло», извещал он в письме Екатерину.

Опасные прогулки и застолья

Десять лет спустя, во время похода в Персию, приступы повторились, а зимой 1723 года усилились. Меди­кам пришлось изрядно повозиться — державный больной не мог подолгу соблюдать диету: любые воздержания были не в характере его порывистой, страстной натуры. Особенно Петру был невыносим запрет выходить на свежий воздух. Как только он начинал чувствовать себя лучше, с бастиона Петропав­ловки раздавались пушечные выстрелы — сигнал, что государю стало легче и он возобновляет речные прогулки. Итогом этих преждевременных прогулок, вкупе с многочис­ленными застольями и неумеренным употреблением алкоголя, становилось возобновление недуга.

В июне 1724‑го Пётр отправился в Подмосковье, на Угодские заводы Мёллера, где были открыты целебные минеральные источники. В августе — новая поездка, на сей раз в Олонецкую губернию, на курорт Марциальные Воды. По свидетельству Андрея Нартова, упот­ребление минералки ненадолго улучшало самочувствие и аппетит государя, однако обострения болезни становились все чаще, и в конце концов она приняла воспалительный характер.

Между тем, в сентябре Петру снова полегчало. Посчитав себя здоровым, он отправился в водное путешествие, в ходе которого ему довелось принять участие в спасении солдат и матросов с севшего на мель у Лахты бота. Спасатель­ная операция аукнулась сильнейшей простудой. Согласно рапорту личного врача императора, доктора медицины Блюментроста, при лечении простуды применялось втирание горячего гусиного сала с тертым чесноком в обе половины грудной клетки, а от «ломоты в затылке накануне непогоды» — прикладывание пиявок. 6 января 1725 года, присутствуя на крещенской церемонии, Петр простудился снова; десять дней спустя наступило ухудшение, появился «сильный озноб», и царь слег в постель.

«Отдайте все...»

Последние дни Петра описал царедворец Лефорт. По его словам, знаменитый хирург Горн считал, что причиной болезни является не камень, закрывавший выход мочи (то было мнение других специалистов), а «едкая материя, разъедавшая мочевой пузырь и закрывавшая выход жидкости». Воспаление вызвало так называемый «антонов огонь», и было уже поздно делать надрезы, которые могли спасти жизнь царя. 23 января состояние Петра серьезно ухудшилось, задержание мочи сопровождалось сильными болями, и все же часть урины медикам удалось извлечь при помощи зонда.

Свыкшись с болями и ощущая временные облегчения после мучительных операций с зондом, Петр, похоже, еще не понимал, насколько близко подошла смерть (в организме развился необратимый процесс отравления). Утром 27‑го государь попросил есть. Ему подали разварную осетрину с гречневой кашей, сваренной на воде и заправленной гусиным салом, но, едва проглотив немного каши, царь подвергся сильному припадку и лихорадке, «от которых он не мог говорить, и оставался в бесчувственном состоянии до полудня». Придя в сознание, Петр почувствовал приближение смерти и, по обычаю прежних царей, подписал манифест, освобождавший сосланных в каторжные работы и объявлявший прощение осужденным за разные преступления (кроме убийств).

Через пару часов он снова выразил желание писать, но отяжелевшая рука (паралич правых конечностей) чертила буквы, которые невозможно было разобрать, и после смерти из написанного удастся прочесть только первые слова: «Отдайте все...». Видимо, Петр и сам заметил, что пишет неясно, — он попросил, чтобы к нему позвали принцессу Анну, вознамерившись диктовать. Но когда та явилась к его постели, император уже лишился речи и сознания...

Скончался Петр 28 января, в страшных мучениях. Совре­мен­ник записал: «от боли царь нес­коль­ко дней непрерывно кричал, и тот крик далеко был слышен; затем, ослабев, глухо стонал».

Захоронили лишь через 6 лет и 123 дня

30 января набальзамированное тело царя было выставлено в меньшей дворцовой зале, и народ был допущен для прощания. К 13 февраля была готова печальная зала, гроб перенесли туда. По стечению роковых обстоятельств, в первых числах марта рядом выставили и другой гроб — шестилетней дочери Петра Натальи, которая ненадолго пережила отца.

8 марта прошли похороны. В них приняли участие свыше 10 тысяч человек, включая 200 священнослужителей. Перед колесницей с гробом несли гербы крупнейших городов и ордена царя, шли певчие, высшее духовенство и официальные лица. Траур­ная колесница была запряжена 8 лошадьми в черных попонах, по сторонам от нее шли 60 гвардейских бомбардиров с зажженными свечами. За колесницей несли царские регалии. Далее следовали императрица и другие официальные лица по старшинству, все в черном. И хотя в тот день бушевала метель, Екатерина, поддерживаемая Меншиковым и Апракси­ным, шла за гробом пешком. Скорбное шествие по льду Невы от Зимнего дворца к крепости и далее, в собор, сопровождалось стрельбой из пушек.

По окончании литургии в соборе на кафедру взошел Феофан Прокопович (глава Синода, ключевой исполнитель царской воли о реформировании церкви) и произнес знаменитую проповедь, начинавшуюся словами: «Что се есть? до чего мы дожили, о россияне! что видим? что делаем? — Петра Великого погребаем!» Проповедь была кратка, но произнесение ее продолжалось около часа, так как ежеминутно она прерывалась плачем и воплем слушателей...

Тело императора посыпали землею, закрыли гроб, разостлали на нем императорскую мантию и оставили на катафалке под балдахином среди церкви. Захоронили Петра лишь 21 мая 1731 года.

Автор текста: Сергей Виватенко