Говорят, что, когда грохочут пушки, молчат музы. Но от первого до последнего дня войны не умолкал голос поэтов. И пушечная канонада не могла заглушить его. Никогда к голосу поэтов так чутко не прислушивались читатели. Известный английский журналист Александр Верт, который почти всю войну провел в Советском Союзе, в книге «Россия в войне 1941 —1945 гг.» свидетельствовал:
Россия также, пожалуй, единственная страна, где стихи читают миллионы людей, и таких поэтов, как Симонов и Сурков, читал во время войны буквально каждый.
Потрясения войны родили целое поколение молодых поэтов, которое потом назвали фронтовым, имена их теперь широко известны: Сергей Наровчатов, Михаил Луконин, Михаил Львов, Александр Межиров, Юлия Друнина, Сергей Орлов, Борис Слуцкий, Давид Самойлов, Евгений Винокуров, Константин Вашенкин, Григорий Поженян, Булат Окуджава, Николай Панченко, Анна Ахматова, Муса Джалиль, Петрусь Бровка, Ольга Берггольц и многие другие. Стихи, созданные в годы войны, отмечены знаком суровой правды жизни, правды человеческих чувств и переживаний. В них порой, даже резких, даже зовущих к мщению насильникам и обидчикам, властно звучит гуманистическое начало. Все виды поэтического оружия: и пламенная призывная публицистика, и задушевная лирика солдатского сердца, и едкая сатира, и большие формы лирической и лирико-эпической поэмы — нашли свое выражение в коллективном опыте военных лет.
Поэзия (разумеется, лучшие вещи) немало сделала для того, чтобы в грозных, катастрофических обстоятельствах пробудить у людей чувство ответственности, понимание того, что от них, от каждого, именно от него — ни от кого другого, ни на кого нельзя переложить ответственность — зависит судьба народа и страны.
Стихи Симонова, Суркова, Исаковского учили воевать, преодолевать военные и тыловые тяготы: страх, смерть, голод, разруху. Более того, они помогали не только воевать, но и жить. Именно в суровую военную пору, точнее, в самые тяжелые первые месяцы военной страды созданы почти все поэтические шедевры Симонова: «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины… «, «Жди меня, и я вернусь», «Если бы нас своим могуществом… «, «Майор привез мальчишку на лафете… «. Человек, поставленный в исключительные обстоятельства, подвергающийся самым жестоким испытаниям, заново узнавал мир и от этого сам становился иным: сложнее, мужественнее, богаче социальными эмоциями, зорче и точнее в оценках, как движения истории, так и собственной личности. Война изменила людей. Они теперь иначе смотрят и на мир, и на себя. «Я — другой», «Я не тот, не тот, каким был в Москве до войны», — так утверждается в стихах К. Симонова («Встреча на чужбине») 1945 года.
Непривычная шинель, горечь расставаний, материнские слезы, а затем и первые смерти, и «бомбежка весь день» — все это вместе взятое завершается фразой, в которой звучит удивление, и отказ от иллюзий, и ирония, и, прежде всего, зрелость, спокойно-мужественное понимание истины:
Да война такая, какой мы писали её —
Это горькая истина…
Мужество и любовь нераздельны в сердце солдата, и наверно, поэтому стихи военных лет производят впечатление особенной цельности и гармоничности. Перед нами развертывается единый характер, и это характер именно того человека, который выстоял в первых боях с фашизмом, а потом разгромил врага. В одном чеховском рассказе говорится, что «от печальной песни потянуло свободной жизнью». Так и от грустно-раздельной «Землянки» веет силой, негасимой любовью к женщине, к жизни, к родной земле. Как будто в лютый мороз первой военной зимы послышалось дыхание еще далекой, но неизбежной весны!
«Жди меня, и я вернусь Всем смертям назло…» — стихотворение К. Симонова призывало вопреки всему — надеяться и ждать! А фронтовику верить в то, что дома его очень ждут. Эта вера во многом будет питать его мужество и стойкость. Произведение брало за живое убеждённостью в неотвратимости встречи людей, тянущихся друг к другу. Феномен «Жди меня», вырезаемого, перепечатываемого и переписываемого, посылаемого с фронта домой и из тыла — на фронт, феномен стихотворения, написанного в августа 1941 на чужой даче в Переделкино, адресованного вполне конкретной, земной, но в эту минуту — далекой женщине, выходит за рамки поэзии. «Жди меня» — своего рода молитва, заговаривание судьбы, хрупкий мост между жизнью и смертью, и оно же — опора этого моста. В нём предсказано, что война будет долгой и жестокой, и угадано, что человек — сильнее войны. Если любит, если верит.
Стихотворение «В прифронтовом лесу» М. Исаковского выделяется редкостной жизнерадостностью, хотя напоминание о мирных днях и усугубляло драматизм существовавшего положения, и поэт не скрывал: десятки тысяч людей ежедневно шли сознательно и осмысленно на смерть. В богатейшей поэзии военных лет никто, пожалуй, с такой предельной откровенностью не заявлял о том, что ждет тех, кто слушает в эту минуту вальс в прифронтовом лесу. Неудивительно, что большинство бытовавших в окопах песен, рожденных войной, таких как «Синий платочек», «Темная ночь», «Бьётся в тесной печурке огонь… «, «В лесу прифронтовом», «Огонёк», были сугубо лирическими. Эти песни отогревали солдатское сердце, продрогшее на холодном ветру суровой военной жизни.
Но главными песнями военных стали песни на стихи В.Лебедева -Кумача «Священная война» и М.Исаковского «Катюша».
Военная поэзия с женским лицом
Ольга Берггольц (1910 — 1975)
В годы Великой Отечественной войны Берггольц, оставаясь в родном городе все 900 дней блокады, работала на Ленинградском радио (выступления вошли в кн. «Говорит Ленинград», 1946 г., 1-е изд. было изъято в связи с т.н. ленинградским делом после разгрома журналов «Звезда» и «Ленинград»). Часто, обессиленная от голода, ночевала в студии, но никогда не теряла силы духа, поддерживая свои обращения к ленинградцам доверительными и мужественными стихами. Во время войны О. Берггольц создала свои лучшие поэтические произведения, посвященные героизму защитников города: «Ленинградская поэма», поэма «Февральский дневник», стихотворения, вошедшие в книги «Ленинградская тетрадь», «Ленинград», «Ленинградский дневник», и другие произведения. Берггольц выезжала в части действующей армии, ее стихи печатались на страницах газет, на плакатах «Окон ТАСС». Строки О. Берггольц высечены на гранитной стеле Пискарёвского мемориального кладбища: «Никто не забыт и ничто не забыто».
Юлия Друнина (1924 — 1991)
Когда началась Отечественная война, в шестнадцатилетнем возрасте записывается в добровольную санитарную дружину при РОККе (Районное общество Красного Креста) и работает санитаркой в глазном госпитале. Участвует в строительстве оборонительных сооружений под Можайском, попадает под бомбежку и, выполняя свои прямые обязанности, становится санитаркой пехотного полка. Воевала, была ранена. После ранения была курсантом Школы младших авиаспециалистов (ШМАС), после окончания которой получает направление в штурмовой полк на Дальнем Востоке. Батальоннный санинструктор; Всеми силами рвется на фронт. Получив сообщение о смерти отца, едет на похороны по увольнению, но оттуда не возвращается в свой полк, а едет в Москву, в Главное управление ВВС. Здесь, обманув всех, получает справку, что отстала от поезда и едет на Запад.
В Гомеле получает направление в 218-ю стрелковую дивизию. Снова была ранена. После выздоровления пыталась поступить в Литературный институт, но ее постигла неудача. Возвращается в самоходный артполк. Звание — старшина медслужбы, воюет в Белорусском Полесье, затем в Прибалтике. Контузия, и 21 ноября 1944 получает документ «…негоден к несению военной службы».
Печатается как поэт с 1940 года. В начале 1945 в журнале «Знамя» была напечатана подборка стихов Друниной.
Вера Инбер (1890 — 1972)
Проведя три года в блокадном Ленинграде во время Великой Отечественной войны, Инбер отобразила жизнь и борьбу жителей в стихах и прозе. Её муж, профессор медицины Илья Давыдович Страшун, работал в 1-м Медицинском институте в осаждённом городе.
В 1946 года получила Сталинскую премию за блокадную поэму «Пулковский меридиан». Награждена тремя орденами и медалями.
Нельзя не вспомнить и других женщин-поэтов тех времен таких как А.Ахматова, М.Алигер, Р.Казакова.
Лирическая поэзия периода Великой Отечественной войны — явление яркое, многообразное, широкое по спектру выразившихся в ней человеческих чувств. Она отличалась страстностью гражданского языка и высотою помыслов, устремленных к борьбе за свободу своей Родины. Поистине поэты войны знали «одной лишь думы власть, одну — но пламенную страсть» — волю к победе. Идя вместе с воюющим народом по дорогам войны, они внимательно вглядывались в его лицо, слушали его речь и в этой постоянной близости находили силу для своего стиха.
Мужество
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова.
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и честным тебя пронесём
И внукам дадим, и от плена спасём
Навеки! (А. Ахматова,1941год)
Стихотворная публицистика периода войны — явление по своему размаху почти необозримое. Масштабы газетной работы (а в газетах первоначально и публиковались все публицистические стихи) были поистине грандиозны. Достаточно сказать, что, например, в 1944 г. печаталась 821 военная газета, а общий разовый тираж их составлял 3195 000 экземпляров.
С полос газетных, свёрстанных ночами,
Ещё пропахших дымом фронтовым,
Сатирой, песней, лозунгом, стихами
Я прихожу к читателям моим,— писал Николай Браун.
И так могли бы сказать все поэты-публицисты.
Поэтическая публицистика была непременным и боевым участником каждого дня военной страды. В лучших своих произведениях она сочетала острую отточенность публицистической формы, глубочайшую ненависть к врагу с горячим гуманизмом, пролетарским интернационализмом, с глубочайшей верой в торжество человечности. Этот великолепный и сложный сплав и придал поэтической публицистике периода Великой Отечественной войны колоссальную агитационную силу воздействия.
Главная 
